«Любовь – это решение заботиться о ребенке»: история усыновления. «Это был сложный шаг не только для меня, но и для ребенка»: история одного усыновления

«Соседи спрашивали, кто это. Я прямо отвечала: мы взяли мальчика. Чего тут стыдиться?» Три откровенные истории усыновления

В Беларуси шесть с половиной тысяч семей, которые усыновили детей. Многие из них до сих пор живут «двойной» жизнью, полагая, что скрывать тайну ото всех, в том числе и от самого ребенка, - это правильно. Однако в западных странах культура иная: детей все чаще принимают в семьи открыто. Неудивительно, что усыновители в Беларуси вынуждены быть осторожными: отношение общества к ним полно крайностей. Либо «о ужас, корыстные создания, взяли малышей ради льготного кредита», либо «о, эти святые герои с нимбом над головой, усыновили несчастных сироток». На самом же деле они ни то, ни другое. Onliner.by встретился с тремя семьями, чтобы прикоснуться к реальной жизни усыновителей и детей, которые стали друг другу родными.

«Когда нам впервые принесли Егора, няня сказала: „Смотри, это твои родители“»

Первый раз Олеся стала мамой почти десять лет назад. Данила был долгожданным мальчиком. А в 2014 году в семье появился еще один сын - Егор (имя изменено по просьбе героини). Годовалого малыша Олеся с мужем, Олегом, взяли из Дома ребенка. Почему они сделали это? Односложным ответом не обойтись.

- У меня было огромное желание еще раз стать мамой. Оно захватило меня полностью, все остальное ушло на второй план. Ты работаешь на кого-то, зарабатываешь деньги и тратишь их, день за днем одно и то же. А для чего все это? Для кого ты живешь? Вот какие вопросы задавала я себе, - искренне признается Олеся. - В какой-то момент пришло осознание, что есть дети, которые больше всего на свете нуждаются в родителях. Я безумно хочу стать мамой, а они с такой же силой хотят попасть в семью. Так что же мне мешает?

Мы с мужем обсудили мое желание усыновить ребенка и на некоторое время закрыли тему. Несколько месяцев каждый варился в своих мыслях. Я не хотела, чтобы он делал это ради меня или под давлением. Это должно быть обоюдное желание, потому что заставлять кого-либо в таких вопросах неправильно. Желание должно идти от сердца, иначе успеха не будет.

Я потихоньку почитывала форумы приемных родителей, усыновителей. Становилось понятно, куда нужно идти, какие документы собирать. Очень помогли видеоуроки для усыновителей, которые записывает ведущий программы «Пока все дома» Тимур Кизяков. Он приглашал специалистов, и они отвечали на самые тревожные вопросы: что понимать под диагнозами, которые вы читаете в медкарте ребенка; как реагировать, если приемный ребенок ворует, и так далее. Мои страхи развеивались. В конце концов, и родные дети порой воруют, болеют и все такое.

- А чего вы боялись больше всего?

- На самом деле меня тяжело напугать (смеется. - Прим. Onliner.by). Но если честно, я боялась, что не справлюсь. Мы же в ответе за тех, кого приручили. Когда ты решаешь рожать своего ребенка, то осознанно идешь на зачатие. С Данилой я все планировала, готовилась к беременности, правильно питалась, соблюдала режим. Здесь же тебе дается ребенок с особенностями. Кусок жизни у него уже пройден - и пройден не самым счастливым образом. Как обойтись с этим? Я ведь хочу, чтобы он рос здоровым, развитым, счастливым мальчиком. Меня страшили последствия: что ждет нас годы спустя? Но это, в конце концов, пугает всех родителей. У любой мамы бывает такой день, когда она думает: «Боже мой, все плохо! Ничего не получилось! Я его растила-растила, а он на меня накричал и дверь захлопнул!» С приемными детьми так же.

Честно признавшись в своих страхах и выяснив, что бояться - это нормально, Олеся и Олег стали собирать документы. Желание родителей взять в семью ребенка - это прекрасно, но подходят ли они для этой роли? За один месяц государство должно проверить материальную и моральную готовность потенциальных кандидатов. Есть ли у них жилье? Зарплата нормальная? Здоровье крепкое? И наконец, пожарный извещатель имеется? Затем обязательные психологические курсы - их проводит как Национальный центр усыновления , так и социально-педагогические центры по всей стране.

- Хотя и нужна большая стопка документов, на самом деле все эти критерии легко выполнимы, если речь идет о нормальной, благополучной семье. А психологические курсы в Национальном центре усыновления - вообще отличная вещь, они по-настоящему помогают. Нам очень повезло со специалистом, который их проводил. Сначала я не понимала, зачем нам рассказывают такие жесткие вещи о жизни детей в детдомах. К чему эти фильмы и книги, которые описывают психологический портрет сирот без прикрас? Нам не говорили: «Все будет хорошо, вы справитесь», - а показывали сложные ситуации. Во время обучения я читала книгу о девочке, которая подвергалась насилию, а потом ее удочерили. Волосы на голове начинали шевелиться… Со временем мне стало понятно: справимся, мы ведь взрослые. В конце концов, кто, если не мы? Сейчас я считаю, что курсы проводились правильно. Нам говорили честные вещи, а не формальное «Все будет хорошо», - объясняет Олеся. - С другой стороны, я не хотела бы демонизировать детей из детдомов. Рогов и хвоста у них нет - люди как люди. Допустим, в нашей семье один ребенок биологический, а второй - усыновленный. Давайте возьмем наш школьный класс. Есть дети, которые живут с отчимом или мачехой. Кого-то воспитывают бабушки. Есть ребята из неполных семей. Некоторые имеют родственников с особенностями. Я не думаю, что у них жизнь намного легче, чем у нашей семьи. И если снять корону, сойти с пьедестала, то становится понятно: у каждого свои проблемы, идеальных семей нет. Не нужно тыкать в людей палочкой. Попробуйте быть добрее друг к другу.

Да, в нашей стране сиротство по большей части социальное. Редко встретишь в детдоме ребенка, который оказался там потому, что родители умерли. Скорее всего, они попали в беду. Многие люди считают, что с ними такого не произойдет. Но ведь каждый может оказаться на этом месте. До него буквально пару шагов.

Вопрос, который часто задают приемным родителям, - «Как вы выбрали ребенка?». Почему-то все ждут ответа про любовь с первого взгляда, а ведь даже мужа и жену мы за одну встречу не выбираем, что уж говорить о детях. Кандидатам на усыновление, то есть тем, кто собрал все документы и прошел отбор, дается возможность встретиться с несколькими детьми. Вот и прими решение всей жизни, когда нельзя надеяться ни на «звонок другу», ни на «помощь зала». А тут еще диагнозы разной степени тяжести - они есть практически у всех детдомовских ребят… Точного ответа, как выбирать ребенка, нет. Каждая семья делает это по-своему.

- Когда нам впервые принесли Егора, ему был год. Няня, которая держала его на руках, открыла дверь и сказала: «Егор, смотри, это твои родители». У меня холодок пробежал по спине. Мы же тогда еще были просто тетя с дядей, могли развернуться и уехать, а тут ребенку сразу говорят: твои родители. Дальше начались душевные муки: это он или нет? Может, где-то еще ждет наш малыш?.. В итоге оказалось, что прозорливая няня была права. Через месяц мы забрали Егора домой.

Наше привыкание друг к другу происходило плавно и медленно, не по щелчку пальцев. Егору, наверное, пришлось сложнее: у него же вообще не было опыта жизни в семье, представления о том, что рядом постоянно могут находиться двое небезразличных взрослых. Потихонечку мы отогревали ребенка. Я знала, что ему нужно пройти все стадии нормального развития, как если бы мы только что забрали малыша из роддома. Мы показывали, что на любое его проявление есть реакция, учили сына выражать эмоции и просить о помощи. Я осознанно качала годовалого Егора на руках все время, чтобы восполнить дефицит телесного контакта. И потихонечку он прожил «младенческий период». Отказался от укачивания перед сном, начал выражать привязанность. У него появился новый опыт: «Если мне будет плохо, родители придут».

Олеся и ее муж - одни из немногих родителей, которые считают правильным открытое усыновление: никаких тайн и сказок. Полгода проходить с подушкой под майкой, изображая беременность, - это не их история.

- Наше окружение реагировало на внезапное появление ребенка по-разному. Соседи могли спросить: «А кто это?» Я отвечала прямо: «Мы усыновили мальчика». Конечно, это не самый приятный разговор. Бывает, люди начинают дико стесняться, опускают глаза в пол, извиняются, когда слышат об усыновлении. Хотя чего тут стесняться? Это факт нашей жизни. Мы счастливы, у нас все хорошо - зачем вы извиняетесь? От друзей я не скрываю: да, наш мальчик усыновленный, это не тайна. С родителями нам повезло: они приняли Егора и очень его любят. Хотя я знаю другие истории усыновителей, когда бабушки-дедушки принимали детей в штыки.

Часто спрашивают: «А как же гены, ты не боишься?» Слушайте, давайте каждый возьмет и проанализирует историю своей семьи. Что, у всех бабушки-дедушки-тети-дяди голубых кровей? И не пил прямо никто?

Моя позиция такова: нужно честно говорить об усыновлении и ребенку, и окружающим. Зачем врать? Ложь означает, что ты стыдишься, что-то скрываешь. А чего тут стыдиться? К тому же ребенок и так знает все, что он пережил. Даже если не осознает, не помнит деталей, в душе он чувствует, что с ним произошло. Да, это нечто сокровенное, а многим не хватает учтивости. Воспитатели в детских садиках и учителя в школах вешают на усыновленных детей ярлыки. К сожалению, в нашей стране подобное существует.

Но все эти сложности - такой маленький процент по сравнению с радостью, которую ты получаешь! Чувствовать, что ты мама, наблюдать, как ребенок растет, слушать его шуточки, смотреть, как два сына ругаются и мирятся между собой, - это и есть счастье.

В 2015 году Олеся с мужем оказались в числе активных участников первого в Беларуси фестиваля семей усыновителей. В этом году они собираются повторить этот важный опыт.

«Никакой это не подвиг, а простая человеческая потребность - давать свою любовь»

Наталья и Дмитрий придерживаются более традиционных взглядов. 50-летние супруги уважают «тайну усыновления», стараясь не афишировать перед посторонними, что появившаяся в семье девочка - это не их биологический ребенок. Корреспонденты Onliner.by с пониманием отнеслись к просьбе героев не снимать лица на камеру.

- Мы не храним тайну, это невозможно. Нашей Анечке было почти 6 лет, когда ее удочерили, поэтому знают не только родственники и близкие друзья, но и соседи, коллеги, знакомые. Такое не утаишь. Мы просто не афишируем это. Если посчитаем нужным рассказать кому-то из новых знакомых, мы это сделаем.

Спустя полгода мы отвели Анютку в танцевальную студию. Недавно педагог мне сказала: «Ваш ребенок хуже всех». Что же мне, говорить: «Ой, это удочеренный ребенок, он не наша кровиночка»? И тогда нас пожалеют и посочувствуют? Я сказала педагогу: «Спасибо. Мы будем работать и стараться». Хотя одна из знакомых усыновительниц говорила по этому поводу так: «Пусть знают. Если что не так - мы ж ни при чем, не виноваты. Это гены». Удочерив девочку, мы осознанно взяли на себя ответственность и за нее, и за ее гены тоже, - говорит Наталья.

На фестивале усыновителей в 2016 году

- В браке мы уже 26 лет. С детьми у нас не сложилось. А я всегда очень хотел ребенка, почему-то именно девочку. Это была моя мечта. Столько лет не получалось, и вот наконец «Снегурочку состругали», - смеется Дмитрий. - Я очень доволен. Даже чувствую иногда, что излишне балую дочку, но ничего не могу с собой поделать.

- В течение долгого времени у нас не возникало мыслей об усыновлении, более того, своей маме, которая просила, чтобы мы взяли ребенка из детского дома, я говорила, что этого не будет никогда. Впервые мы с мужем заговорили об усыновлении после того, как в Гродно удочерили ребенка наши знакомые, причем люди нашего возраста. Это стало толчком. В итоге мы пришли к непоколебимому решению: да, мы хотим усыновить ребенка. И надо сказать, что биологические родители нашей девочки тоже возрастные, - добавляет Наталья.

- Первый раз мы встретились с Анечкой в детском доме. Она выбежала на улицу и сразу пошла за нами. А на прощание спросила у меня: «Ты еще придешь?» Я стояла и не знала, что ответить… Мы уезжали на неделю, а как только вернулись в Минск, сразу поехали в детский дом оформлять патронаж. Анечка увидела нас, побежала навстречу, расставив руки. В первый же день мы отправились покупать ей новые платьица, и она, стоя в очереди, спросила меня: «Мамочка, а где наш папа?» Вот так, мы были не «тетей» и «дядей», а сразу стали «мамой» и «папой». Наверное, она поняла, что нет у нас лишнего времени, мы готовы быть родителями уже давно. В тот день дочка не могла заснуть до глубокой ночи, малышку мучил тот же вопрос, который вы сейчас задаете мне: почему мы выбрали именно ее? Я объяснила Анечке: «Мы хотим быть твоими новыми родителями, заботиться о тебе, чтобы ты жила в семье и у тебя были мама и папа. Мы очень долго искали свою доченьку и рады, что ты нашлась». Документы в суд на удочерение мы отнесли через неделю, - вспоминает Наталья.

Аня удивительным образом похожа на Дмитрия, словно родная дочь. У них даже группа крови одинаковая. «Никому не говорите, что не ваша. На фото - одно лицо!» - заметила судья, когда решался вопрос об удочерении. Немудрено, что девочка выбрала папу своим любимцем. Он - «главный по игрушкам», носит дочку на руках, а мама отвечает за вещи более «скучные», но полезные: чтение, постановку звуков, чистописание. Ни один вечер не обходится без совместной сказки на ночь.

- Перед Анечкой открылся огромный мир за пределами детского дома. Она не понимала, что это за свободный город, где бегают собаки и ездят автомобили. Малышка боялась и шума пылесоса, и кофемашины, и бегущей из крана воды… Пятилетняя Анечка спотыкалась, с открытым ртом смотрела по сторонам, а я крепко держала ее за руку, даже думала о том, что у дочери нарушена координация движений, - описывает первые месяцы Наталья.

- Для Анюты естественно говорить о том, что раньше у нее была другая мама, вспоминать детский дом. А мы, честно говоря, сразу не знали, как на это реагировать. Но сейчас уже свободно обсуждаем с дочерью тему усыновления. Мы с женой договорились, что никогда не будем говорить плохо о биологической семье Анюты. Но я против того, чтобы в школе знали ее историю: не хочу, чтобы дочку дразнили, - говорит Дмитрий.

- И я не хочу, чтобы кто-либо случайно в разговоре бестактно ранил душу ребенка. Полагаю, будет правильно дождаться того момента, когда Анечка сама решит, что и кому говорить. Это ее право - рассказывать о том, что она приемная, или молчать. Мы не будем решать за дочь. Подчеркиваю: выбор за ней. А мы будем стараться защищать Анютку от ненужного внимания к тому, каким образом она появилась в нашей семье, - объясняет Наталья. - В то же время для меня важна открытость - в том смысле, в котором я ее понимаю. Например, я выступаю за то, чтобы на фестиваль усыновителей могли приехать семьи, которые только задумываются об усыновлении. Например, моя знакомая, которая сделала уже восемь ЭКО и отчаялась забеременеть, обсуждала с мужем возможность удочерения. Если на фестиваль приедет такая семья - это и есть открытость. Но пропаганда и агитация в таком вопросе лишние. Как я могу уговаривать людей? «Ну усыновите ребенка! Пожалейте сиротку!» Нет. Здесь должна возникнуть внутренняя, душевная потребность. У нас 25 лет такой потребности не было.

Я считаю, что каждый должен прийти к усыновлению сам. Это действительно очень ответственный и серьезный шаг - не игрушку купить. Почему-то многие люди думают, что усыновленные дети должны быть благодарны и ходить по струнке. Это не так. Дети ничего не должны. Спустя недели три наша доча стала «прощупывать» нас и определять границы дозволенного. Были и крики, и плач, и топанье ножками, и сжатые кулачки. Здесь нам очень пригодился жизненный опыт.

- Иногда на приеме в поликлинике врач, например, говорит: «Боже, как приятно, что есть еще у нас в стране такие самоотверженные семьи!» Мне странно слышать это, потому что усыновление нужно в первую очередь нам самим. Никакой это не подвиг, а простая человеческая потребность - заботиться о ком-то, дарить свою любовь. Мы не брали в семью ребенка с целью помочь государству или снять с правительства социальную нагрузку. Нет! Это исключительно личная потребность. Наш дом наполнился детским смехом, Анютка за восемь месяцев очень изменилась, мы можем говорить о ней часами. Это и есть радость, - подводит итог Наталья.

«Я злился и завидовал семьям, у которых есть дети»

Ольга и Александр стали родителями 3 года назад. Просто в какой-то момент решили, что устали быть вдвоем: 11 лет вместе - хотелось с кем-то разделить свою жизнь. Так в семье появился полуторагодовалый Никита. Решение об усыновлении было непростым, но, судя по всему, честным по отношению к себе и к мальчику.

- Почему мы усыновили ребенка? Да все просто. Банальная физика. У нас не было возможности самим стать родителями, поэтому приняли такое решение. Три с лишним года назад знакомая записала нас на подготовительные курсы в Национальный центр усыновления. Услышав и увидев все собственными глазами, мы окончательно решили, что Новый год - 2014 хотим встретить втроем, - вспоминает Александр.

- Детей мы хотели всегда. Это казалось совершенно естественным - ощутить опыт родительства, - подключается к разговору Ольга.

- Для меня это было так же важно, как и для жены. Признаюсь, я даже злился и завидовал тем парам, у которых есть дети. У меня ведь ребенка не было… Никиту мы привезли домой 4 января. Хотели успеть оформить усыновление и вместе отпраздновать Новый год, ведь мы привязались к мальчику за время встреч в Доме ребенка, видели, как ему там плохо. Но с нашими чиновниками вышло как всегда. Мне и ругаться приходилось, и проблемы решать. Например, инспектор в отделе образования несколько раз теряла наши документы, а ведь там внушительный список бумаг. В Дом ребенка мне тоже приходилось приезжать не раз, чтобы наконец-то решить ситуацию с «отдающей стороной», это была серьезная нервотрепка. В суде понадобилось долго объяснять, зачем нам вообще нужно усыновление. Мол, живете же хорошо - к чему вам «неблагополучный» ребенок? Почему так быстро решили усыновить, не ходили к Никите несколько месяцев? Приходилось буквально «образовывать» судью по части того, как устроена психика ребенка без взрослого и почему каждая встреча для малыша - очередная травма привязанности и потеря доверия к людям.

Только Национальный центр усыновления - приятное исключение в этом вопросе. Там мы получили поддержку и помощь в виде совета. А в целом такое чувство, что никто в нашей стране в усыновлении не заинтересован.

Скоро будет фестиваль семей усыновителей «Родные люди» . И мы очень за него радеем, потому что основная цель фестиваля - повысить имидж усыновления. Наглядный пример - те же Штаты, где взять ребенка из детдома - это хороший тон. А у нас - непонятно что. Поступок «как бы хороший», но смотрят на тебя искоса. Пренебрежение к сиротству и усыновлению существует, - констатирует Александр.

Несмотря на формальные трудности, Ольге и Александру удалось достичь своей цели. В декабре 2013-го суд официально признал их родителями Никиты.

- И понеслась! Первые полтора месяца я вообще почти не появлялся на работе. Поскольку руковожу маленьким бизнесом, мог себе такое позволить. Это были месяцы на адреналине. Сейчас, постфактум, я все хорошо понимаю. Мы с женой не видели проблем. Нам было море по колено. Например, только сейчас, разглядывая фото, мы видим, какой Никита был дистрофично худой после Дома ребенка. Тогда мы этого не замечали. И множество подобных моментов, проблемы со здоровьем казались нам чем-то несущественным, - вспоминает Александр.

- Откуда-то брались на все силы! - смеется Ольга. - Это было время контрастов: невероятно тяжело днем, а ночью, когда малыш засыпал, - ощущение огромного счастья. Очень повезло, что наш сын сразу принял нас и доверился. Никита - открытый мальчик. Я догадываюсь, что во многом это заслуга нянечки в Доме ребенка, которая часто брала его на руки. Никита был ее любимчиком и благодаря этому не потерял доверие к людям. Меня с мужем он принял очень хорошо, буквально сразу, хотя в Доме ребенка это назвали явным нарушением привязанности. Но мы буквально влюбились в малыша, и все минусы, о которых говорили сотрудники учреждения, нам казались плюсами. Решение об усыновлении было стойким.

В первые месяцы Никита совсем не отпускал меня, висел на руках. Обычно в полтора года мальчики уже ходят, исследуют окружающий мир, а нашему малышу хотелось все время быть на руках у меня или у Саши. Новая обстановка вызывала у него страх и тревогу. Укладывание спать каждый раз было для нас настоящим подвигом: малыш не мог и лежать рядом с нами, и находиться в своей кроватке один. Мы думаем, его охватывал страх, что «я усну, а мама в это время исчезнет». Укачивали по два часа на руках, пока не уснет, перекладывали в кроватку и выбегали из комнаты. Ни коляска не помогала, ни что-либо другое. Нахождение вне наших рук вызывало страх и панику. Мы даже задавались вопросом: а бывает ли такое явление - чрезмерная привязанность?

- Пусть Никита маленький, но он человек. Он все понимает, чувствует, помнит. Как ни удивительно, в свои 5 лет он уже четко знает, что его усыновили. Хотя и не все может себе объяснить. Конечно, внутри у него столько боли и обиды на мир, что малыш начинает злиться, проявлять агрессию. Ведь он не знает, откуда эта боль, почему ему так плохо на душе. Это обычная история с приемными детьми. Поэтому да, Никита «сложный» ребенок. «Неудобный». Чувствительный. Требовательный. Он все очень хорошо помнит. Сам задает непростые вопросы, на которые нужно отвечать. И в этом случае нет ничего лучше правды. Мы решили не выдумывать никаких историй, а честно говорить Никите об усыновлении, - объясняет свою открытую позицию Александр.

Человеческая психика устроена таким образом, что, к сожалению, травма брошенности останется с ребенком из детского дома на всю жизнь. Даже сейчас одна из самых любимых игр Никиты - это забота об игрушечных младенцах. Он может принести малыша и сказать: «Мама, посмотри, он лежит один. Пожалей его, пожалуйста!» Это способ снова и снова переживать свое горе, пытаясь изменить сценарий.

- Я объясняла Никите все, что произошло с ним, через сказку. Рассказывала, как жил на свете один малыш, рос в домике с другими детками, его воспитывали тетеньки, а потом пришли мы с мужем и забрали его к себе. И больше мы малыша никогда не бросим. «Ты можешь бить, кричать, злиться, но мы тебя не оставим», - вот что говорила я сыну. Потом Никита полюбил слушать сказку про потерянного мишку, которую я тоже придумала специально для него. Так он и рос с осознанием того, что появился в нашей семье не с самого рождения. Сейчас, в свои 5 лет, он только начинает понимать, что младенцы рождаются из маминого животика. В его версии мира до недавнего времени дети появлялись из детского домика, - объясняет Ольга.

Проблем с реакцией окружения на усыновление практически не было. Александр и Ольга честно рассказывали близким о своих радостях и сложностях - куда же без них. В итоге одна пара друзей тоже решилась на такой шаг - взять ребенка из детского дома.

- Посмотрите, какой Никита чудесный! Абсолютно наш, родной! Я сейчас не представляю другого ребенка. Это стоит всех трудностей - видеть, быть причастной к тому, как расцветает маленький человек, - убеждена Ольга.

- В то же время нельзя недооценивать историю нашего сына и его внутренние переживания, которые отражаются на всей семье. Не хочу вам говорить, мол, усыновление - это сплошное блаженство. Нет. Например, когда я вижу подавленное настроение Никиты, начинаю думать. Как вести себя? Как правильно воспитывать? Что будет дальше? Это сложно, - признается Александр. - Нам повезло: мы окружены компетентными людьми - начиная от директора Национального центра усыновления Натальи Поспеловой (первое время мы каждый день звонили ей с вопросами, уложив Никиту спать), семейного психолога Ольги Головневой и заканчивая главным детским неврологом Минздрава Леонидом Шалькевичем.

Однако в целом наше общество не понимает усыновления. Если ты пришел в семью не так, как остальные дети, то в школе навесят ярлык «детдомовец», с которым придется жить до конца. Но я за своего Никиту не боюсь: он отпор даст. А если надо будет, я сам приду и за сына вступлюсь! Но все равно это негатив, с которым приходится сталкиваться. Я знаю несколько историй, когда усыновители, выступавшие за гласность, изменили свою позицию из-за жестокости школы.

- Усыновление - это естественный путь. Почему суррогатное материнство считается чем-то нормальным, а ребенок из детдома - нет? Участвуя в

«Мы бы хотели еще одного ребенка взять», — сказала мне по телефону моя знакомая Анастасия, которая год назад удочерила 3-хлетнюю девочку. — «Но как вспомню эти поиски, этот ад — желание пропадает…».

К этому мнению могли бы присоединиться многие приемные родители. Хотя в последние три-четыре года процесс поиска и оформления приемного ребенка стал намного более организованным, прозрачности это не прибавило. Правительством и министерствами принято немало правильных решений и выпущено постановлений, и в целом политика государства на закрытие детских домов и домов ребенка – правильная. Но потом все упирается в человеческий фактор и в тех, кто должен исполнять эти постановления. Из своего опыта могу сказать, что на разных этапах системы – органы опеки, региональных операторы, детские дома — идет намеренная дезинформация потенциальных усыновителей, манипулирование данными о детях, давление на родителей и детей, грубое обращение с ними.

Почему это происходит? На мой взгляд, это комплекс причин: боязнь потерять свою работу, нежелание делать лишние телодвижение, равнодушие и цинизм, незнание законов…

Компенсируют эту чудовищную деформацию системы благотворительные фонды, волонтерские организации и сообщества приемных родителей. Именно с их стороны я постоянно чувствовала поддержку и получала помощь.

Тем, кто думает взять приемного ребенка, нужно запастись очень большим терпением и создать вокруг себя группу поддержки из родных, друзей и специалистов, которые будут поддерживать вас на этом тернистом пути. А заодно «убрать» из своей жизни тех, кто будет мешать поискам и настраивать на негатив, утверждая, что дети из детских домов – это потенциальные алкоголики, наркоманы и бандиты, которые разрушат вам всю жизнь…

Иллюстрация Екатерины Селиверстовой

«Поиски продолжались три месяца»

Год назад в моей жизни появился мой мальчик, мой сын. Мои поиски продолжались недолго – три месяца, и он был первым, кого я приехала смотреть в регион и так на нем и остановила свой выбор…

Но даже за этот недолгий срок я испытала все «прелести» нашей системы. Прежде чем общаться с любой из инстанций, ответственной за устройство в семью детей, – с органами опеки и попечительства, операторами баз данных детей-сирот, региональными операторами и другими подобными организациями – я общалась с юристами.

Бесплатную юридическую консультацию предоставляют сейчас некоторые благотворительные фонды, и это было настоящим спасением!

У юристов я узнавала, каковы правила и регламенты, сроки взаимодействия с той или иной государственной структурой. И только после этого я туда обращалась. Это оказалось очень эффективно. Потому что представители системы постоянно врут или просто плохо информированы, причем по каждому поводу. Но как только они понимали, что я в теме, разговор принимал иной оборот.

Всем, кто хочет приемного ребенка, опеки, школы приемных родителей и другие организации, предлагают обращаться к базам данных – федеральной на сайте usynovite.ru, региональным, областным и городским. Но базы данных детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, – очень странный инструмент. Фотографии многих детей – плохого качества, будто специально созданы, чтобы детей не брали. Информация скудная, например, не указываются, что у ребенка серьезные проблемы со здоровьем. Долго висят анкеты детей, которых взяли в семью или у которых родители в местах заключения и их можно взять только на время. И мне приходилось неделями просиживать у телефона, звонить по всей стране, чтобы найти «свободного» и не совсем больного ребенка. Конечно, хорошо, что, хотя бы такая база есть. Но нужно слишком много времени потратить, чтобы научиться с ней работать, а после — «правильно» общаться с представителями регионов.

Хождение по опекам

Опеки – это государственные институты, которые должны помочь устройству детей в приемные семьи. На деле оказалось, что они испытывали потенциальных родителей на прочность: их общение обычно было малоинформативным, а ответы формальны и сухи, строго по инструкции.

В Москве на меня шикали, махали руками, с порога говорили, что детей у них нет. Имея в виду, что нет детей без очень серьезных заболеваний. В Тульской области разговор начался с откровенного хамства – более-менее вразумительный ответ я получила после того, как попросила представителя региональных оператора назвать имя и фамилию. Несколько раз у меня было так: я звонила в регион и спрашивала о конкретном ребенке, и в один день мне говорили, что его родная мама восстанавливается в правах, а через три дня его уже неожиданно забирали в другую семью. В каком из этих случаев мне врали — понять на расстоянии сложно. Но руки опускались.

Приятное исключение из регионов опека по Иркутску и Иркутской области – ее представители проявили заинтересованность во мне как в опекуне, и подбодрили, сказав: «Приезжайте, мы вам кого-нибудь обязательно подберем».

Поэтому лучше не фокусироваться только на базе данных и на посещении опек, а обращаться также к другим возможным источникам – посещать сами детские дома и дома ребенка, где сейчас регулярно проводятся дни «открытых дверей» и можно сразу пообщаться с понравившемся ребенком; позвонить в благотворительные фонды, волонтеры которых постоянно колесят по стране; вступить в тематические группы в социальных сетях «ВКонтакте» и Facebook, например, «На пути к усыновлению», «Заберите счастье домой» и другие.

Откуда берутся дети

Моя подруга искала свою девочку главным образом на сайтах благотворительных фондов, таких, как «Дети ждут», «Измени одну жизнь». Они размещают видеоанкеты и хорошие фотографии детей, дают более подробное и точное описание каждого ребенка, помогая сделать выбор и облегчая поиски.

Встречи с группами поддержки приемных родителей и с волонтерами — это настоящие ресурсные группы. Хорошие мероприятия устраивает фонд «Измени одну жизнь», «Волонтеры в помощь детям-сиротам», мне помог фонд «Арифметика добра». И еще очень поддержали преподаватели моей Школы приемных родителей от благотворительного фонда «Семья».

Они были как ангелы-хранители, им можно было написать в любой момент на электронную почту и почти сразу же получить поддержку.

Моего ребенка мне посоветовала прекрасная педиатр Наташа, которая работала с волонтерами и в качестве волонтера в разных детских домах. Ее я встретила на одной из встреч приемных родителей. Именно Наташа поддерживала меня, консультировала и укрепила в принятии решения.

Получив направление на знакомство с ребенком от регионального оператора, я рванула в республику Карелия. Только переступила порог детского дома, начала листать его личное дело и даже не видела еще самого ребенка, как меня спрашивают, заберу я ребенка сегодня или завтра. Вопрос меня сильно смутил – вроде как по правилам надо в течение десяти дней встречаться с ребенком, наладить контакт, а потом уже принимать решение. Я дипломатично спросила, можно ли познакомиться с ребенком. Может быть, мы друг другу не понравимся… Из этого делаю вывод, что «политика партии» сейчас отдавать детей любой ценой. Скажу сразу – со мной работники детского дома были милы, дружелюбны и приветливы, шли на встречу. Но, например, медицинскую карту ребенка я выбивала очень долго, ее искали два дня, перерыли в кабинетах и местной детской поликлинике, но так и не нашли…

Как мне сказал потом преподаватель ШПР и юрист Алексей Рудов, по закону, если у меня есть направление на знакомство с ребенком, представители опеки и детского дома сразу же обязаны предоставить мне для ознакомления его медицинскую карту – непредоставление является нарушением моих прав.

В итоге я пообщалась с ребенком и решила приехать еще раз, чтобы лучше с ним познакомиться и изучить его медицинскую карту – не была уверена, что потяну тяжелобольного ребенка.

За моим ребенком приехала в результате другая пара, которая дала согласие в тот же день, сразу же забрала его и …через месяц вернула!

Процесс поиска ребенка моей знакомой Татьяны тоже очень показателен. В детском доме одной из центральных областей России ее обманывали три месяца, чтобы не отдать 11-летнего мальчика в семью. Однажды она срывающимся голосом рассказывала мне, что одноклассники мальчика (причем это были дети сотрудников детского дома) угрожали избить его, если он даст согласие на усыновление. Городок, где расположен детский дом, – маленький, работы нет и, конечно, весь персонал учреждения боится, что их закроют. История Татьяны закончилась вполне благополучно – ее мальчик несмотря на угрозы одноклассников написал согласие, — и вот уже он четыре месяца дома.

Я тогда дала ей совет идти к юристам, а от них – с письмами в прокуратуру и далее в другие проверяющие инстанции. Процесс после этих обращений действительно пошел.

Подобные душераздирающие рассказы слышала от очень многих приемных родителей. Но вместе, объединённые в сообщества и клубы, они становятся настоящей силой. А помощь благотворительных фондов просто бесценна.

Встреча с сыном

А я тем временем продолжала поиски, но тот мальчик не выходил у меня из головы, и поэтому, узнав, что ребенок по-прежнему в учреждении, я приехала к нему еще раз. Его медицинскую карту так и не нашли, поэтому я решила взять его на неделю домой в Москву на гостевой режим.

Конечно, за это время узнать друг друга невозможно. Ребенок вел себя просто идеально, а забежав вперед, скажу, что действительность оказалась совсем другой.

Но за неделю я смогла понять, что у нас нет принципиального отторжения, и мы сможем принять друг друга (известно о случаях, когда мамы с сожалением рассказывали, что не могли принять усыновленных детей, они на физическом уровне они вызывали отторжение). Мальчик сразу же начал называть меня мамой, хотя он прекрасно помнит свою родную маму, но уж очень ему хотелось в семью. И это сразу очень подкупило, как и то, что он был моим однофамильцем! И еще за это время удалось попасть к семейному психологу Анне Чикиной, с которой меня познакомили в фонде «Арифметика добра», и к заведующему отделения неврологии Тушинской детской городской больницы. Они сказали, что ребенок обучаем, хотя нам придется очень много вместе поработать, чтобы догнать сверстников. Невролог, пообщавшись всего несколько минут, на мой тревожный вопрос: обучаем ли ребенок, сказал: «Ребенок – хитрый, значит интеллект сохранен». Это позволило мне укрепиться в моем решении и осознанно сделать важный шаг.

Когда я привезла мальчика обратно в детский дом, то уже предупредила руководителя детского дома и местной опеки, что через месяц, как только оформлю на работе отпуск и обновлю документы, приеду за ним. Но, конечно, были бессонные ночи, сомнения и переживания. Сложные разговоры с мамой и сестрой, которые в начале моих поисков поддержали меня, а когда дошло до дела – очень сильно возражали и отговаривали. Они просили не портить себе жизнь и, конечно, приводили любимый в народе в таких случаях аргумент – плохая наследственность, вырастет непременно преступником, вором, алкоголиком. У нас были ссоры и скандалы, я вместо поддержки получила сильный прессинг. А с другой стороны – «давила» региональная опека, они просили забрать ребенка или отказаться. В метаниях я пришла на прием к знакомому психологу, очень мудрой женщине.

Она, выслушав меня, предложила вспомнить, какие чувства я испытала, когда впервые увидела мальчика. Я ответила: «Теплые». Это было летом, он был налысо бритым и напомнил мне фото моего отца из его послевоенного детства.

Приняв решение в пользу этого мальчика, я обновила медицинскую справку и со всеми документами отправилась опять в Карелию. Еще заранее решила, что оформлю опеку, так как усыновление – более длительный процесс, необходимо судебное решение. И именно такой вариант нам рекомендовали в школе приемных родителей. При опеке можно ребенка сразу забрать домой, а потом собирать документы для суда. Кроме того, при опеке положены некоторые льготы и выплаты, учитывая, что ребенка я буду воспитывать пока одна – это дополнительная подмога.

В региональной опеке все оформили быстро, и на следующий день мы ночным поездом отправились в Москву. Казалось, что мальчик уже подзабыл меня, хотя я и регулярно звонила ему. Но тут он снова стал называть меня мамой. Потом уже по происшествии времени он с упреком спрашивал, почему я сразу не забрала его, еще летом. Приходилось неоднократно оправдываться.

- "Эй, одинокие женщины! Ау, кто рыдает вечерами “ах за что ж мне эта горькая судьба бездетная”… Цыц, не ныть, мы сами кузнечики своего счастья! Не надо заводить кошечек с бантиками или сублимироваться в разведении кактусов... ... Моя дочка ничем не лучше и не здоровее тех, кого я видела до нее. Просто она – моя. Оглядываясь назад, я понимаю, что просто мне нужно было время, чтобы «примерить» на себя свое мамство, перестать внутренне пугаться малышей". Лена Васильева (Vasilek). ноябрь 2003. Продолжение ожидается в ноябре 2004. НОВОЕ!

- "Как молоко прибывает на третий день, так и сердца наши наполнились любовью вечером третьего дня. НАКАНУНЕ медицинского обследования, а не ПОСЛЕ! ... ... Спит. Спит мой сын. Но через несколько минут распахнутся ясные глаза цвета южной ночи и раздастся нежное воркование «Мам!», и я поспешу на зов родного голоса. Наташа (Винни) 29 июля 2004 НОВОЕ!

- "Очень боялась, что не смогу полюбить. А сейчас до смешного доходит - ищу общие черты во внешности, в поведении, ловлю себя на том, что сижу и смотрю на него с блаженным лицом. Люблю..." Анна С. Мурманск 25 июля 2004. НОВОЕ!

- " Глядя на этого карапуза, который изо всех сил спешит притопать из другого конца комнаты, чтобы оказаться у мамы на ручках, я понимаю: мы бы многого лишились, если бы у нас не было этого озорного рыжеватого мальчишки, и ни о чем не жалею ". Екатерина, Ярославская обл., декабрь 2003.

Мама Лариса К. Опыт опеки. Первоначально опубликован Проектом в февральском номере "Семейного совета" АиФ.

- "Родить ребенка и стать приемной матерью - две большие разницы. Потому что зачать в любви, выносить, любя его уже в утробе, пройти муки родов, выкормить, поднять с первых дней - это одно. А полюбить чужое тебе дитя, несчастное, брошенное, одинокое, но ЧУЖОЕ так, чтобы оно стало ТВОЕ , - это другое. В первом случае нас гонит инстинкт. Во втором - это большая ДУХОВНАЯ работа..." Продолжение рассказа Ларисы К. НОВОЕ!

Выдержки из книги Влады Сергеевой, посвящённой автором своему приемному сыну. ВНИМАНИЕ! Книга вышла в печатном виде под названием , в продажу она не поступает, но её можно бесплатно - приходите!

http://www.bgorod.ru/read/bigart/article.asp?ArticleID=25369 - Не один дома - "На таких, как мы, люди смотрят как на сумасшедших, либо как на героев. На самом деле мы не те и не другие, мы реально взвесили свои силы и возможности. Мы фактически ничем не жертвуем: появление второго ребёнка, в отличии от первого мало изменит уклад нашей жизни." Марианна и Александр Можаевы. Опубликована в еженедельнике "Большой город". Москва, 5 декабря 2003.

http://www.probirka.rutext/drola.htm - Мы нашли своё сокровище и мне сразу стало легче... - история Ирины (Дроля) с сайта http://www.probirka.ru/ Москва, июль 2003 года.

- "Я благодарна судьбе, что у меня есть такой замечательный сынок, моя роднуля, мое солнышко и ласковый теплый лучик. Я могу сказать, что я сама его выносила и родила, но не из живота, а из сердца." Оксана. Москва, 18 сентября 2003 года.

История о том, как деревянный солдатик превратился в ураган... Ирина. Москва, 23 июля 2003 года.

- Ощущение Счастья и того, что «нам просто повезло» - это есть. Даже когда трудно. Даже когда хочется все бросить и уйти на какое-то время в тишину и покой, подальше от этой бесконечной суеты, шума-гама и прочего. Рита. Перозаводск, 4 сентября 2003 года.

- Не могу сказать, что у нас что-то «дрогнуло», но просто так сразу от ребенка отказаться мы не смогли и начали его навещать. ... Ребенок у нас самый замечательный, по настоящему наш! Самый родной и понятный, самый славный и удивительный! Совершенно непонятно - как мы без него жили! Наташа Платонова. Москва, сентябрь 2003г.

- "На самом деле – приносят. Чудеса вообще случаются, если в них верить. Я вот на глупые вопросы честно отвечаю, что сына нам принес аист. Правда, никто почему-то не верит. А зря." Ревекка.

- "... могу ли я полюбить чужого ребенка. Никто мне абсолютно не нравился, и я понимала, как это ужасно, брать новорожденного, ведь они все похожи друг на друга, а вдруг мне попадется вот такой, думала я, глядя на того или иного ребенка. И так мне было себя жалко…" Наталья, г. Нижний Новгород.

Папа Белов - п олнотекстовый вариант, сокращённый вариант был опубликована в №34 приложения к АиФ «Семейный совет». 2002 г.

Мама Наталья Витенко. Ноябрь 2002 г. - полный вариант. Первоначально опубликован 25 ноября 2002 г. в разделе "Личный опыт" семейного сайта 7ya.ru

Наверное, каждого человека, задумывавшегося об усыновлении ребенка, в первую очередь интересовали реальные истории усыновления детей. Чтобы убедиться, верно ли принятое решение, мы нуждаемся в подтверждении того, что представляемое нами счастливое будущее реально. Существует множество рассказов об усыновлении - одни совершенно стандартны, другие кажутся невероятными, многие имеют счастливый конец, но случаются и такие истории, в которых грустных страниц больше, чем радостных. В этой статье мы приведем реальные истории усыновления детей.

Готовитесь к детскому саду? Полезные советы ! К школе? Тогда вам сюда !

Двое мальчишек на Алтае

Совсем недавно многие жители России узнали невероятную историю усыновление двух мальчишек из Алтайского края. Началась она с того, что в небольшом селе в Алтайском крае наряд полиции выехал на вызов о том, что мать двоих детей очень долго не видели дома. Прибывшая группа, в состав которой входил прапорщик полиции Сергей Шараухов, обнаружила ужасную картину - два маленьких мальчика, младшему из которых было всего три, на протяжении шести дней сидели в жоме без отопления с единственной буханкой хлеба. Замерзших и изголодавшихся детей Сергей сразу же решил забрать к себе.

Супруга полицейского с пониманием отнеслась к идее мужа и на следующий же день вместе с ним отправилась в больницу, куда отправили ребят.

Конечно, такие истории о приемных детях все-таки редкость. Гораздо чаще дети попадают в приемные семьи из детских домов или домов малютки.

Кто-то долго и тщательно планирует усыновление, кто-то попадает в детский дом случайно. Но гораздо важнее не то, как дети попадают в семьи, а что случается дальше.

Почему люди задумываются об усыновлении

Для многих родителей усыновление становится спасением - от одиночества, отчаяния, безысходности. Очень много историй усыновления имеют одинаковый сюжет. Сначала свадьба, счастье, планы на будущее. Потом годы ожидания, выкидыши, неудачные попытки искусственного оплодотворения.

Решение усыновить ребенка является обдуманным, выдержанным, закономерным. Такие истории чаще всего имеют хороший финал.

Чаще всего это истории усыновления новорожденных - ведь каждые родители мечтают пройти со своим малышом весь путь, от пеленок и подгузников до проводов своего чада во взрослую жизнь.

Немало историй можно найти и о семьях, в которых один, два или даже три собственных ребенка стали только началом - и вслед за ними родители взяли еще нескольких малышей, нуждающихся в родительском уходе. Когда в семье много детей, проблемы возникают реже, а справляться с ними проще. Новые члены семьи могут брать пример со старших братьев и сестер. Многодетные родители - это родители по призванию, они обеспечивают детям в семье комфорт и воспитывают их правильно. В таких историях счастливые страницы встречаются чаще многих.

Учиться на чужих ошибках

Известные усыновленные дети

Когда мы говорим и реальных историях усыновления, мы чаще всего думаем о простых людях, таких же, как и мы. Однако рассказы о приемных детях знаменитостей не менее реальны и не хуже могут служить примером того, как складывается жизнь после усыновления. Они так же бывают и хорошими, и плохими.

Так, одной из первых знаменитостей, усыновившей целых одиннадцать детей, стала Мия Фэрроу. Эта истории имела весьма драматическую развязку. После того как муж актрисы, Вуди Ален, изменил ей с одной из уже повзрослевших приемных дочерей, Фэрроу разорвала отношения и с супругом, и с приемной дочерью.

Наверное, самая знаменитая, но от этого не менее реальная история усыновления, это история Анджелины Джоли и ее теперь уже бывшего мужа Брэда Питта.

Акриса усыновила первого ребенка еще до замужества, встретив малыша в лагере беженцев во время съемок. Затем Джоли удочерила и маленькую девочку из Эфиопии. В браке с Питтом у нее родилось еще трое своих детей, а вместе актеры усыновили маленького мальчика из Вьетнама. Хотя родители теперь разошлись, усыновленные дети, как и родные, остаются для них любимыми.

Российские знаменитости, хотя и не афишируют так свои поступки, так же нередко берут в свои семьи приемных детей. Актер Алексей Серебряков воспитывает помимо родной дочери двух приемных сыновей. Кроме того, актер является основателем благотворительного фонда. Приемные дети растут в семьях Татьяны Овсиенко, Светланы Сорокиной, Лилии Подкопаевой, Ирины Алферовой.

Алферова усыновила двух девочек и мальчика после смерти своей подруги, это не редкий случай. Как бы это ни было печально, истории усыновления нередко начинаются с подобных трагедий.

Так, американка Элизабет Даймонд удочерила четырех девочек после того, каких мать и ее лучшая подруга умерла от рака. Диагноз Лауре Руфино поставили в августе 2014 года. Элизабет и Лаура не расставались с 5 класса, и Элизабет дала своей подруге обещание позаботиться о дочерях той, если что-то случится. Когда весной 2015 года Лаура скончалась, ее подруга сдержала слово и стала приемной мамой для ее дочерей.

Истории усыновления во многом похожи и в о же время каждая из них - уникальна. Если в вашей семье растет приемный ребенок. Не стесняйтесь делиться опытом. Возможно, именно ваша история когда-нибудь вдохновит другого человека стать мамой или папой и подарить одинокому малышу шанс обрести семью.

На протяжении пяти лет мы с друзьями ездили в качестве волонтеров в Обидимский коррекционный интернат, где проживало 80-90 детей, помогали вещами и медикаментами, привозили неоднократно воспитанников в Москву. Желание кого-то взять приходило и забывалось примерно через неделю после каждой поездки.

В тот раз, в декабре прошлого года, я поехала в интернат одна. Друзья испарились, когда машина была уже загружена, а 350 км на круг, меня не пугали. Докупив по дороге шоколада, я приехала как раз к полднику и смогла разложить его на столы в столовой, когда привели детей. Выяснилось, что за прошедшие со времени предыдущей поездки несколько месяцев, в первом классе появились новые дети. И двое из них сидели мрачные, их лишили моего шоколада в приказном порядке: у одного было сильное ожирение, а вторым был Мишка. Выглядел он жутко: волосы росли плохо, редкими клочьями, кожа потрескавшаяся, красная, весь расцарапанный с корками и ранами, на коже были признаки инфекции, один глаз плохо открывался, редкие зубы были искривлены. Персонал сообщил, что у ребенка аллергия на все, а его плачевное состояние из-за множественных диагнозов и генетического заболевания.

После полдника продолжились занятия в классе, на которых выяснилось, что Миша умеет и читать, и писать. Многим его одноклассникам по интернату для умственно-отсталых не давались даже буквы.

Когда я вернулась в Москву мысль о том, что Миша находится не на своем месте не покидала меня. Размышляя о том, каким образом я могу ему помочь, я довольно быстро пришла к выводу, что при дистанционной помощи коэффициент ее эффективности будет низким. Истинная беда заключалась даже не в неоказании ребенку медицинской помощи, а в деградации, на которую он был обречен, будучи помещен к умственно-отсталым и таким не являясь.

Когда я сообщила родственникам, что собираюсь забрать Михаила из интерната, так как не знаю никого больше, кто захотел бы это сделать, родные меня объявили чуть ли не сумасшедшей. Процесс привыкания у семьи занял не один месяц, а некоторые ее члены не смогли принять мое решение до сих пор, надеюсь рано или поздно это произойдет.

Следует отметить, что в начале я была довольно наивна и познакомившись с Мишей в декабре, я требовала в опеке выдать мне его уже под Новый год. В итоге, сбор справок у меня занял шесть месяцев, за которые ребенок приезжал в гости 5 раз на каникулы и выходные - гостевое разрешение на вывоз ребенка я получила уже через месяц, а по окончании учебного года Михаил переехал ко мне в Москву.

Я приняла решение о переезде Мишки потому, что не смогла оставить его в опасности и пройти мимо. Моя приемная семья состоит только из меня и Мишки, ведь в законе так и написано, что основать приемную семью могут также и одинокие граждане. Участь матери-одиночки ребенка-инвалида ужасными подробностями которой меня пугали родственники пока не так и страшна. Я являюсь и мамой и кормильцем одновременно, и мой руководитель на работе вошел в мое положение и очень лоялен: я успеваю и поработать и ребенка отвести в школу и на кружки, главное правильно распределять свое время.

Изначально я предполагала отдать Михаила в школу ближайшую к дому. Мы даже сходили пообщаться с директором. Но на консультации в Управлении Образования мне крайне рекомендовали отдать Мишу в класс, где будет малое количество детей и индивидуальный подход. И я решила прислушаться к этому совету. Вожу его в школу шесть остановок на метро, каждое утро. Школой я очень довольна: школьный автобус встречает у метро, закрытая территория, вокруг парк, парковка и доброжелательная атмосфера. Правда, за право учиться в общеобразовательной школе пришлось побороться. Для допуска туда детей с инвалидностью существует некая Психолого-Медико-Педагогическая Комиссия, посетить которую обязательно, а вот слушать их рекомендации нет. Высокомерные дамы из числа «экспертов» рекомендовали Мише только школу для умственно-отсталых, а меня обвиняли в жестокости к интеллектуальным возможностям ребенка. После скандала «направление» в общеобразовательную школу все-таки выдали, но это место запомнилось как институт, унижающий инвалидов.

За шесть месяцев, которые прошли с момента оформления опеки Михаил многому научился. Он полностью успевает по общеобразовательной программе, собирает самолеты и поезда из лего, увлекается динозаврами, любит ходить в музеи и театр кукол, занимается с тренером плаванием и посещает уроки английского. У ребенка выросли волосы, очистилась и приобрела нормальный вид кожа, проведено протезирование, с апреля Миша носит мощные очки и стал видеть гораздо-лучше. Он получает необходимый медикаментозный уход и в настоящее время проходит реабилитацию. Разрешать ежедневные рутины мне помогают друзья и няня. К нам часто в гости приезжает моя мама, так что у Михаила появилась еще и бабушка, к которой можно поехать на каникулы.

Многие задачи еще не решены, а только поставлены передо мной: защита жилищых прав ребенка, многолетние долги и бездействие тульской опеки, обеспечение алиментов, снятие диагноза по умственной отсталости, поездка сына на море. Однажды все это произойдет и останется в прошлом, а впереди у Мишки будет только долгая и счастливая жизнь. Сейчас он мечтает стать машинистом на Сапсане или водителем пожарной машины. А я радуюсь каждому дню, который он проживает со мной и сожалею о каждом дне из упущенных девяти лет, когда смотрю на его младенческую фотографию.

Мишка дома уже полтора года.Теперь он учится во втором классе все той же общеобразовательной школы по индивидуальному образовательному маршруту, в малокомплектном классе. Посещает физкультурный кружок и дополнительные занятия с психологом, дефектологом и логопедом.

Диагноз «умственная отсталость» отпал еще год назад после обследования в Научно-практическом центре психического здоровья детей. Этого диагноза в общем-то никогда и не было, но, тем не менее, он фигурировал в медицинской карте, ибо всем проживающим в интернате для умственно-отсталых положено такой диагноз иметь. Теперь ментальное здоровье ребенка подтверждено документально.

Справок в этом году вообще пришлось собирать много: были переделаны всевозможные анализы и собран независимый медицинский консилиум. Девять лет жизни Мишка не получал реабилитации и лечения, списки его диагнозов были сильно раздуты, медицинские карты хаотичны, и сразу же пришлось все наверстывать, делать так, чтобы из инвалида он стал обычным ребенком. Инвалидность никуда не делась, ведь лечить генетические заболевания пока не научились, но качество жизни может быть не хуже, чем у обычного человека, на это я и направляю свои усилия. За полтора года Миша трижды проходил протезирование зубов, но дважды неудачно – протезы были неудобные и быстро разломались. Наконец, в институте челюстно-лицевой хирургии предложили не только протезирование, но и лечение. Новый протез значительно улучшил внешний вид и сделал возможным нормальное пережевывание пищи.

Недавно была проведена операция в институте глазных болезней им.Гельмгольца, волокита растянулась на полтора года и в финале пришлось выдержать многочасовую битву за койки, зато прошла светобоязнь и должно зрение улучшиться.

Среди своих новых обязанностей обнаружила переаттестацию ребенка по инвалидности. В этом вопросе нам повезло, справки мы собрали очень быстро и до совершеннолетия теперь не придется ходить и доказывать, что генотип ребенка не изменился.

Внешкольное время Мишки расписано занятиями: английский и тренировки по плаванию на стадионе Труд, а также государственная реабилитация: лечебная физкультура, массаж и социальный педагог. Мы заключили договор на «сопровождение приемной семьи», в рамках которого, Мишка занимается с дефектологом и психологом, что позволило смягчить адаптацию ребенка к новой реальности и проживанию в семье.

Алименты получить пока не удалось, судебные приставы совершенно не преуспели: не нашли ни должника, ни имущества к взысканию. Это одна из рутин в наследство к ребенку (еще долги по жкх за шалаш, к которому он приписан), которыми приходится заниматься.

Удалось дважды за этот год вывезти Мишу заграницу. Весной мы побывали на море в Израиле, а летом у друзей в Чехии. Сын впервые летал на самолете, очень воодушевился от путешествий и мечтает поскорее путешествие повторить, так ему понравилось. Особенно понравился пражский трамвай. По России мы также прокатились, в Петербург, Углич и Мышкин.

В свободное время мы любим ходить на концерты в Дом музыки, на детские спектакли или на занятия арттерапией в Третьяковскую галерею.

Сказать, что все психологические проблемы решены я, конечно, не могу. Проведя девять лет в изоляции, так быстро не излечиваются. Есть и бурные реакции и недостаточная воля и необходимость развивать наглядно-образное мышление, мы этим занимаемся под руководством специалистов.

На работе мой начальник стал уже менее лоялен, ругается, что я мало работаю. Стараюсь работать больше и радуюсь поддержке моих платных и бесплатных помощников, делающих походы на работу в принципе возможными.

За полтора года дома Миша стал очень самостоятельным и ответственным, научился есть ножом и вилкой, больше всего интересуется транспортом и от идеи стать пожарным пока еще тоже не отказался. Завел новых друзей в школе и в нашем дворе, освоил велосипед и ролики, ухаживает за общественным садом. Обычные случайные люди на детской площадке не обнаруживают в нем ребенка с ограниченными возможностями, он теперь вполне обычный ребенок. Про инвалидность вспоминаем только, если нужно куда-нибудь без очереди пройти.