Когда яблочный спас. Яблочный Спас: традиции праздника
Окончание летнего сезона является знаменательным для православных христиан и особенно для тех, кто собирает урожай со своих огородов и хозяйств. Именно конец лета характеризуется множеством издавна любимых всеми за их важность среди народа.
В первую очередь август знаменуется и Хлебным (он же Ореховый) Спасом. Спас - это спасение души, очищение от грехов, обретение покаяния и успокоения души перед лицом бога. Все эти три праздника отмечаются в августе каждого года (с небольшим интервалом). Православные готовятся к ним заранее, т. к. они знаменуют начало сбора урожая, который можно употреблять в пищу. Все, что собрали за лето, хранится всю осень и зиму до следующего сбора урожая. Важно, чтобы урожай был собран вовремя, не раньше, чем предписано православным календарем.
Медовый Спас - мед на стол выставляй!
Первый праздник приходится на 14 августа. В этот день отмечается Число выбрано неслучайно, т. к. к этому времени мед в сотах поспевает и можно собирать первый урожай. Спас - это когда в церкви принято освящать мед, после чего он становится не просто лечебным, а имеет исцеляющие свойства. Для человека, питающегося таким медом, не страшны никакие заболевания, недуги полностью проходят и появляются духовные и физические силы в организме. Считается, что такой мед способствует омоложению за счет обновления клеток всего тела, т. к. он насыщается святым духом.
Полезная информация
В качестве традиционных советов можно использовать следующие рецепты.
Для улучшения обменных процессов в организме следует натощак каждое утро съедать кусочек хлеба, намазанный медом. Также рекомендуется растворять мед в стакане кипяченой воды и выпивать. Это позволит добавить в организм весь комплекс микроэлементов, а также улучшить состояние кроветворной системы. Именно поэтому принято считать, что с Медовым Спасом начинается праздник в доме, тепло на душе и здоровье всей семьи.
Какого числа Яблочный Спас?
После медового спаса начинается сразу пост, в который пекут маковые пироги, блины, едят мед и огурцы. В церковных календарях он именуется как Успенский, и связан он с Успением Богородицы Девы Марии. В этот пост отмечается еще один праздник - Яблочный Спас. Число 19 знаменует переход на осень, и этот великий праздник важен для прихожан и всех, кто выращивает яблоки, да и для простых мирян. Приятно угощать свежим урожаем бедных, больных и всех, кто встречается. Благодатный Яблочный Спас - это начало первых заморозков или просто понижения температуры на почве.
Яблоки созревают как раз к тому времени, когда отмечается этот праздник. Многие сорта спеют именно в августе, и поэтому считается, что пробовать их можно только с 19 августа.
В этот день, 19 августа, отмечается великий православный праздник - Преображение Господне, когда во все храмы несут плоды с деревьев для угощения и освещения. Все яблоки становятся волшебными и исполняют самые заветные желания.
История праздника
Начало данного праздника приходится на время жизни Иисуса Христа. Перед распятием Иисус так усердно молился на что ученики, присутствующие при этом, заметили, как Господь преобразился, и его одежды засияли белым небесным светом. Это подтверждало факт того, что Иисус Христос является сыном Божьим, и поэтому праздник называется «Преображение Господне».
С данным праздником связаны события, которые помогают человеку найти пусть к Богу и через покаяние преобразиться духовно. Для этого необходимо вспомнить все свои плохие поступки и покаяться, тогда Господь поможет найти путь истинный и простит все грехи.
В сельском хозяйстве с началом Яблочного Спаса связывают посадку озимых культур. В давние времена православные земледельцы приглашали для получения благословления священников, которые молились о том, чтобы следующий урожай был таким же хорошим, и благодарили Бога за урожайный год. На Руси провожали день песнями, т. к. считалось, что с этого дня начинало светить первое осеннее солнце. После этого уже наступали первые холода, а значит, нужно было начинать подготовку к зиме.
Ореховый Спас - начало осени!
Следующим событием августа является Ореховый Спас - это праздник, когда созревают орехи, хлеб, и поэтому его называют и Ореховым, и Хлебным одновременно. В Ореховый Спас принято посещать храм для получения благословения на следующий год и вознесения благодарности за полученный урожай в этом сезоне.
29 августа отмечается Ореховый Спас. Число это, так же как и предыдущие праздники, помогает людям объединиться для того, чтобы поблагодарить Господа Бога за урожай, ведь именно к этому дню поспевает хлеб на полях. В Ореховый, он же и Хлебный Спас, принято угощать орехами, употреблять их в пищу. Освящать орехи при этом необязательно.
Ореховый спас еще называют Нерукотворным, что означает, что образ Христа нерукотворен. Это название также пошло со времен жизни Иисуса Христа. История гласит, что Иисус, после того как умылся водой, вытер лицо полотенцем, на котором отобразился его лик. Затем с этого полотенца был написан образ Христа, который передавался от одного поколения императоров к другому, но в 12 веке был утерян и восстановлен только в копиях.
Благословленное время года!
С приходом Орехового Спаса начинается время для сбора в лесах грибов и ягод. Все праздники связаны именно с переходом из одного сезона года в другой. Так люди приучались соблюдать последовательность в уборке урожая, могли правильно употреблять в пищу созревшие продукты питания, запасать их на зиму и лечить различные болезни.
Во время Орехового Спаса заготавливали ветви орешника и пускали его в привычный обиход как оберег от злых сил и хвори. Также орешник используют для веников в банях. С их помощью излечиваются многие ревматические и простудные заболевания.
Сила природы дана человеку через плоды!
Орехи, так же как и мед, на Руси ценились особенно, поскольку в них содержится вся сила природы. Из кедровых делали настойки, которыми впоследствии исцеляли разного рода заболевания внутренних органов. В частности, настойка из кедровых орешков способна повысить иммунитет человека. Все дары природы человек использует с умом и благословлением Господним, поэтому праздники часто связывают с христианскими торжествами, чтобы еще больше укрепить веру и духовность. Многие целители соблюдают церковные посты для того, чтобы использовать в своих рецептах определенные ингредиенты, которые созревают в те или иные сезоны года.
Таким образом, дары природы способствуют укреплению здоровья человека, укреплению духа у православных, а кроме того, они являются символом объединения народа.
Яблочный Спас августа выпадает на 19 число и широко отмечается в народе и в православии. Узнайте какие традиции несет в себе Второй Спас и как правильно отметить всеми любимый праздник.
Традиции и обычаи
По традиции с Яблочного Спаса начинали собирать урожай фруктов, в основном яблок и винограда. С самого было принято нести в церковь свежие плоды, чтобы освятить. Из освященных яблок традиционно готовили разнообразные угощения.
Часть освященных фруктов оставляли в церкви. Другая часть шла на угощения страждущим, нищим и нуждающимся. Так было принято отгоняли от себя нужду и призывать благополучие. Остальными плодами угощались сами и готовили праздничные блюда.
Другая народная традиция была связана с родителями, потерявшими детей. Матерям было запрещено есть яблоки до дня Спаса. 19 августа женщина потерявшая дитя должна была пойти на могилу ребенка и оставить там несколько освященных яблочек. Считалось что если родители соблюли церковный запрет, их детям на том свете раздадут гостинцы и угощения из райских яблок.
Эта традиция со временем трансформировалась, и теперь многие просто ходят на кладбище в Спас, кладут яблоки родственникам на могилы.
По еще одному поверью, яблочко скушанное в этот день считалось волшебным. На него загадывали сокровенное желание , которое обязательно должно было сбыться.
Молодые девушки, кушая праздничные плоды, задумывали имя человека, который им небезразличен, чтобы в текущем году выйти за него замуж. При этом они обычно произносили шепоток: «Что загадано — то надумано! Что надумано — то сбудется! Что сбудется — не минуется!».
Как принято отмечать Яблочный Спас
Праздник выпадает на время Успенского поста , одного из самых строгих периодов духовного и телесного воздержания. 19 августа, церковь позволяет верующим, устраивать гуляния, есть рыбу, горячею пищу с маслом и пить вино, которое приобретено в церкви.
Список разрешенных блюд в пост увеличивается, ведь с Яблочного Спаса в меню появлялись плоды из нового урожая. Из постного теста пекутся яблочные пироги, булки и блины.
Работы в этот день запрещены, верующие могут трудиться только на собственном участке, собирая фрукты и делая из них запасы на зиму.
По традиции в вечер Яблочного Спаса, с танцами и песнями провожают солнце. Праздник Спаса в народе считался последним днем лета и началом осени.
Как и любой народный праздник, Яблочный Спас может принести не только позитивные эмоции, но и положительно отразится на вашем будущем, если только помнить об обычаях и традициях этого дня. Желаем вам удачи и не забывайте нажимать на кнопки и
18.08.2015 00:10
Яблочный Спас - народный праздник, приуроченный к православному торжеству Преображения Господня. Этот день является одним...
Каждый год христиане отмечают один из величайших церковных праздников - Рождество Пресвятой Богородицы. Православный мир...
Каждый год 19 августа народ отмечает Яблочный спас. Это яркое летнее торжество, разбавляющее весельем суровый , проходит в несколько этапов.
В празднике сплелись церковные традиции и языческие верования, о которых мы расскажем ниже.
В древние времена существовали не только Ореховый, и Яблочный, но и другие Спасы, посвященные продуктам – грибам, ягодам, хлебу.
До наших дней сохранилось лишь трио главных августовских торжеств, возможно потому, что все они нашли свой церковный эквивалент.
Так, Яблочный спас совпадает с православным праздником Преображения Господня . В этот день люди традиционно несут в церковь садовые фрукты и овощи (а не только яблоки), чтобы их освятить.
Обычаи и приметы Яблочного спаса
Историки полагают, что имя древнему празднику дал языческий бог Спас (в других источниках – Вакха), которому трудолюбивые земледельцы посвящали свой обильный урожай (в основном, виноград, а там, где он не рос – яблоки).
До значимой даты плоды считались зелеными и незрелыми, поэтому употреблять их в пищу не рекомендовалось. Зато после 19 числа кушать яблочки можно было в любых количествах.
Люди верили, что съеденный в этот день фрукт наделит их здоровьем, долголетием и недюжинной красотой.
В IV веке торжество включили в христианский календарь, связав его название с фигурой Христа Спасителя и Преображением Господнем.
Праздник также именуют Спасом на горе, Вторым спасом или Днем первых плодов. Из августовской тройки он считается самым важным и значительным .
Описание праздника Яблочный спас
Современная суть праздника будет понятна из библейской истории о Преображении господнем. Перед самой смертью Иисус обратился к ученикам своим, поведав о грядущих страданиях во благо человечества.
На горе Фавор он собрал апостолов и во время молитвы преобразился перед ними. И увидели они, что одежды Христа в мгновение побелели, а лицо засияло.
До смены календаря на григорианский праздник отмечался 6 августа. В этот день в храмах проводится Божественная литургия, поется канон, а в финале освящаются яблоки и прочие плоды, собственноручно выращенные и принесенные прихожанами .
В Яблочный спас принято поминать всех, кто умер, а также относить освещенные плоды на могилки детей.
Считалось, что если родители до самого праздника не будут есть «дары лета», то их почивших малышей на небе ждут гостинцы от Девы Марии, в том числе золотые райские яблочки.
Яблочный спас: как отмечать и соблюдать традиции
Народ старался не лакомиться фруктами и овощами вплоть до Яблочного спаса (разрешены были только огурцы и ягоды).
Зато начиная с этой священной даты можно было «разговеться яблочком» и попотчевать организм другими свежими витаминами. Плоды по словам верующих обладали истинной магией и способствовали исполнению желаний.
Праздник также называли «Первые осенины» или «Встреча осени» . Торжество напрямую связано с проводами лета: считалось, что с 19 августа начинает холодать, и солнечный сезон уступает свои права осеннему ненастью.
Поэтому в этот светлый день пеклись пироги с ароматной начинкой, варились яблочные джемы и варенья, в полях устраивались веселые хороводы и пелись песни.
Приготовленной выпечкой и иными лакомствами было принято угощать прохожих, в особенности, нищих.
Была примета: чем больше в этот день благ отдашь бездомным и беднякам, тем лучше позаботится Господь о твоей почившей родне. Хозяева садов обязательно выставляли на дорогах тележки с фруктовыми угощениями.
Если вы еще раздумываете, как отметить и что приготовить на Яблочный спас, отдайте предпочтение самому популярному народному десерту – печеным яблокам с медом (можно с добавлением корицы).
Среди других ароматных лакомств – штрудели, блинчики, сытные каши, пирожки, сладкие компоты из фруктов и кисели («грушовники»).
Завтра — Преображение, а послезавтра меня повезут куда-то к Храму Христа Спасителя, в огромный розовый дом в саду, за чугунной решеткой, держать экзамен в гимназию, и я учу и учу «Священную Историю» Афинского. «Завтра» — это только так говорят, — а повезут годика через два-три, а говорят «завтра» потому, что экзамен всегда бывает на другой день после Спаса-Преображения. Все у нас говорят, что главное — Закон Божий хорошо знать. Я его хорошо знаю, даже что на какой странице, но все-таки очень страшно, так страшно, что даже дух захватывает, как только вспомнишь. Горкин знает, что я боюсь. Одним топориком он вырезал мне недавно страшного «щелкуна», который грызет орехи. Он меня успокаивает. Поманит в холодок под доски, на кучу стружек, и начнет спрашивать из книжки. Читает он, пожалуй, хуже меня, но все почему-то знает, чего даже и я не знаю. «А ну-ка, — скажет, — расскажи мне чего-нибудь из божественного...» Я ему расскажу, и он похвалит:
— Хорошо умеешь, — а выговаривает он на «о», как и все наши плотники, и от этого, что ли, делается мне покойней, — не бось, они тебя возьмут в училищу, ты все знаешь. А вот завтра у нас Яблошный Спас... про него умеешь? Та-ак. А яблоки почему кропят? Вот и не так знаешь. Они тебя вспросют, а ты и не скажешь. А сколько у нас Спасов? Вот и опять не так умеешь. Они тебя учнуть вспрашивать, а ты... Как так у тебя не сказано? А ты хорошенько погляди, должно быть.
— Да нету же ничего... — говорю я, совсем расстроенный, — написано только, что святят яблоки!
— И кропят. А почему кропят? А-а! Они тебя вспросют, — ну, а сколько, скажут, у нас Спасов? А ты и не знаешь. Три Спаса. Первый Спас — загибает он желтый от политуры палец, страшно расплющенный, — медовый Спас, Крест выносят. Значит, лету конец, мед можно выламывать, пчела не обижается... уж пошабашила. Второй Спас, завтра который вот, — яблошный, Спас-Преображение, яблоки кропят. А почему? А вот. Адам-Ева согрешили, змей их яблоком обманул, а не ведено было, от греха! А Христос возшел на гору и освятил. С того и стали остерегаться. А который до окропенья поест, у того в животе червь заведется, и холера бывает. А как окроплено, то безо вреда. А третий Спас называется орешный, орехи поспели, после Успенья. У нас в селе крестный ход, икону Спаса носят, и все орехи грызут. Бывало, батюшке насбираем мешок орехов, а он нам лапши молочной — для розговин. Вот ты им и скажи, и возьмут в училищу.
Преображение Господне... Ласковый, тихий свет от него в душе — доныне. Должно быть, от утреннего сада, от светлого голубого неба, от ворохов соломы, от яблочков грушовки, хоронящихся в зелени, в которой уже желтеют отдельные листочки, — зелено-золотистый, мягкий. Ясный, голубоватый день, не жарко, август. Подсолнухи уже переросли заборы и выглядывают на улицу, — не идет ли уж крестный ход? Скоро их шапки срежут и понесут под пенье на золотых хоругвях. Первое яблочко, грушовка в нашем саду, — поспела, закраснелась. Будем ее трясти — для завтра. Горкин утром еще сказал:
— После обеда на Болото с тобой поедем за яблоками.
Такая радость. Отец — староста у Казанской, уже распорядился:
— Вот что, Горкин... Возьмешь на Болоте у Крапивкина яблок мер пять-шесть, для прихожан и ребятам нашим, «бели», что ли... да наблюдных, для освящения, покрасовитей, меру. Для причта еще меры две, почище каких. Протодьякону особо пошлем меру апортовых, покрупней он любит.
— Ондрей Максимыч земляк мне, на совесть даст. Ему и с Курска, и с Волги гонят. А чего для себя прикажете?
— Это я сам. Арбуз вот у него выбери на вырез, астраханский, сахарный.
— Орбузы у него... рассахарные всегда, с подтреском. Самому князю Долгорукову посылает! У него в лобазе золотой диплом висит на стенке под образом, каки орлы-те!.. На всю Москву гремит.
После обеда трясем грушовку. За хозяина — Горкин. Приказчик Василь-Василич, хоть у него и стройки, а полчасика выберет — прибежит. Допускают еще, из уважения, только старичка-лавочника Трифоныча. Плотников не пускают, но они забираются на доски и советуют, как трясти. В саду необыкновенно светло, золотисто: лето сухое, деревья поредели и подсохли, много подсолнухов по забору, кисло трещат кузнечики, и кажется, что и от этого треска исходит свет — золотистый, жаркий. Разросшаяся крапива и лопухи еще густеют сочно, и только под ними хмуро; а обдерганные кусты смородины так и блестят от света. Блестят и яблони — глянцем ветвей и листьев, матовым лоском яблок, и вишни, совсем сквозные, залитые янтарным клеем. Горкин ведет к грушовке, сбрасывает картуз, жилетку, плюет в кулак.
— Погоди, стой... — говорит он, прикидывая глазом. — Я ее легким трясом, на первый сорт. Яблочко квелое у ней... ну, маненько подшибем — ничего, лучше сочком пойдет... а силой не берись!
Он прилаживается и встряхивает, легким трясом. Падает первый сорт. Все кидаются в лопухи, в крапиву. Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий — от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, — от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа... гру-шовка!..
Зажмуришься и вдыхаешь, — такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость- крепость — со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках...
И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони зажмуришься, — и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, — маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший... с березками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад... — до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, — все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко!.. И двор увидишь, с великой лужей, уже повысохшей, с сухими колеями, с угрязшими кирпичами, с досками, влипшими до дождей, с увязнувшей навсегда опоркой... и серые сараи, с шелковым лоском времени, с запахами смолы и дегтя, и вознесенную до амбарной крыши гору кулей пузатых, с овсом и солью, слежавшеюся в камень, с прильнувшими цепко голябями, со струйками золотого овсеца... и высокие штабеля досок, плачущие смолой на солнце, и трескучие пачки драни, и чурбачки, и стружки...
— Да пускай, Панкратыч!.. — оттирает плечом Василь-Василич, засучив рукава рубахи, — ей-Богу, на стройку надоть!..
— Да постой, голова елова... — не пускает Горкин, — побьешь, дуролом, яблочки...
Встряхивает и Василь-Василич: словно налетает буря, шумит со свистом, — и сыплются дождем яблочки, по голове, на плечи. Орут плотники на досках: «эт-та вот тряхану-ул, Василь-Василич!» Трясет и Трифоныч, и опять Горкин, и еще раз Василь-Василич, которого давно кличут. Трясу и я, поднятый до пустых ветвей.
— Эх, бывало, у нас трясли... зальешься! — вздыхает Василь-Василич, застегивая на ходу жилетку, — да иду, черрт вас..!
— Черкается еще, елова голова... на таком деле... — строго говорит Горкин. — Эн еще где хоронится!.. — оглядывает он макушку. — Да не стрясешь... воробьям на розговины пойдет, последышек.
Мы сидим в замятой траве; пахнет последним летом, сухою горечью, яблочным свежим духом; блестят паутинки на крапиве, льются-дрожат на яблоньках. Кажется мне, что дрожат они от сухого треска кузнечиков.
— Осенние-то песни!.. — говорит Горкин грустно. — Прощай, лето. Подошли Спасы — готовь запасы. У нас ласточки, бывало, на отлете... Надо бы обязательно на Покров домой съездить... да чего там, нет никого.
Сколько уж говорил — и никогда не съездит: привык к месту.
— В Павлове у нас яблока... пятак мера! — говорит Трифоныч. — А яблоко-то какое... па-влов-ское!
Меры три собрали. Несут на шесте в корзине, продев в ушки. Выпрашивают плотники, выклянчивают мальчишки, прыгая на одной ноге:
Крива-крива ручка,
Кто даст — тот князь,
Кто не даст — тот собачий глаз.
Собачий глаз! Собачий глаз!
Горкин отмахивается, лягается:
— Махонькие, что ли... Приходи завтра к Казанской — дам и пару.
Запрягают в полок Кривую. Ее держат из уважения, но на Болото и она дотащит. Встряхивает до кишок на ямках, и это такое удовольствие! С нами огромные корзины, одна в другой. Едем мимо Казанской, крестимся. Едем по пустынной Якиманке, мимо розовой церкви Ивана Воина, мимо виднеющейся в переулке белой — Спаса в Наливках, мимо желтеющего в низочке Марона, мимо краснеющего далеко, за Полянским Рынком, Григория Неокессарийского. И везде крестимся. Улица очень длинная, скучная, без лавок, жаркая. Дремлют дворники у ворот, раскинув ноги. И все дремлет: белые дома на солнце, пыльно-зеленые деревья, за заборчиками с гвоздями, сизые ряды тумбочек, похожих на голубые гречневички, бурые фонари, плетущиеся извозчики. Небо какое-то пыльное, — «от парева», — позевывая, говорит Горкин. Попадается толстый купец на извозчике, во всю пролетку, в ногах у него корзина с яблоками. Горкин кланяется ему почтительно.
— Староста Лощенов с Шаболовки, мясник. Жа-дный, три меры всего. А мы с тобой закупим боле десяти, на всю пятерку.
Вот и Канава, с застоявшейся радужной водою. За ней, над низкими крышами и садами, горит на солнце великий золотой купол Христа Спасителя. А вот и Болото, по низинке, — великая площадь торга, каменные «ряды», дугами. Здесь торгуют железным ломом, ржавыми якорями и цепями, канатами, рогожей, овсом и солью, сушеными снетками, судаками, яблоками... Далеко слышен сладкий и острый дух, золотится везде соломкой. Лежат на земле рогожи, зеленые холмики арбузов, на соломе разноцветные кучки яблока. Голубятся стайками голубки. Куда ни гляди — рогожа да солома.
— Бо-льшой нонче привоз, урожай на яблоки, — говорит Горкин, — поест яблочков Москва наша.
Мы проезжаем по лабазам, в яблочном сладком духе. Молодцы вспарывают тюки с соломой, золотится над ними пыль. Вот и лабаз Крапивкина.
— Горкину-Панкратычу! — дергает картузом Крапивкин, с седой бородой, широкий. — А я-то думал — пропал наш козел, а он вон он, седа бородка!
Здороваются за руку. Крапивкин пьет чай на ящике. Медный зеленоватый чайник, толстый стакан граненый. Горкин отказывается вежливо: только пили, — хоть мы и не пили. Крапивкин не уступает: «палка на палку — плохо, а чай на чай — Якиманская, качай!» Горкин усаживается на другом ящике, через щелки которого, в соломке глядятся яблочки. — «С яблочными духами чаек пьем!» — подмигивает Крапивкин и подает мне большую синюю сливу, треснувшую от спелости. Я осторожно ее сосу, а они попивают молча, изредка выдувая слово из блюдечка вместе с паром. Им подают еще чайник, они пьют долго и разговаривают как следует. Называют незнакомые имена, и очень им это интересно. А я сосу уже третью сливу и все осматриваюсь. Между рядками арбузов на соломенных жгутиках-виточках по полочкам, над покатыми ящичками с отборным персиком, с бордовыми щечками под пылью, над розовой, белой и синей сливой, между которыми сели дыньки, висит старый тяжелый образ в серебряном окладе, горит лампадка. Яблоки по всему лабазу, на соломе. От вязкого духа даже душно. А в заднюю дверь лабаза смотрят лошадиные головы — привезли ящики с машины. Наконец подымаются от чая и идут к яблокам. Крапивкин указывает сорта: вот белый налив, — «если глядеть на солнышко, как фонарик!» — вот ананасное-царское, красное, как кумач, вот анисовое монастырское, вот титовка, аркад, боровинка, скрыжапель, коричневое, восковое, бель, ростовка-сладкая, горьковка.
— Наблюдных-то?.. — показистей тебе надо... — задумывается Крапивкин. — Хозяину потрафить надо?.. Боровок крепонек еще, поповка некрасовита...
— Да ты мне, Ондрей Максимыч, — ласково говорит Горкин, — покрасовитей каких, парадных. Павловку, что ли... или эту, вот как ее?
— Этой не-ту, — смеется Крапивкин, — а и есть, да тебе не съесть! Эй, открой, с Курска которые, за дорогу утомились, очень хороши будут...
— А вот, поманежней будто, — нашаривает в соломе Горкин, — опорт никак?..
— Выше сорт, чем опорт, называется — кампорт!
— Ссыпай меру. Архирейское, прямо... как раз на окропление.
— Глазок-то у тебя!.. В Успенский взяли. Самому протопопу соборному отцу Валентину доставляем, Анфи-теятрову! Проповеди знаменито говорит, слыхал небось?
— Как не слыхать... золотое слово!
Горкин набирает для народа бели и россыпи, мер восемь. Берет и притчу титовки, и апорту для протодьякона, и арбуз сахарный, «каких нет нигде». А я дышу и дышу этим сладким и липким духом. Кажется мне, что от рогожных тюков, с намазанными на них дегтем кривыми знаками, от новых еловых ящиков, от ворохов соломы — пахнет полями и деревней, машиной, шпалами, далекими садами. Вижу и радостные «китайские», щечки и хвостики их из щелок, вспоминаю их горечь-сладость, их сочный треск, и чувствую, как кислит во рту. Оставляем Кривую у лабаза и долго ходим по яблочному рынку. Горкин, поддев руки под казакин, похаживает хозяйчиком, трясет бородкой. Возьмет яблоко, понюхает, подержит, хотя больше не надо нам.
— Павловка, а? мелковата только?..
— Сама она, купец. Крупней не бывает нашей. Три гривенника полмеры.
— Ну что ты мне, слова голова, болясы точишь!.. Что я, не ярославский, что ли? У нас на Волге — гривенник такие.
— С нашей-то Волги версты до-лги! Я сам из-под Кинешмы.
И они начинают разговаривать, называют незнакомые имена, и им это очень интересно. Ловкач-парень выбирает пяток пригожих и сует Горкину в карманы, а мне подает торчком на пальцах самое крупное. Горкин и у него покупает меру.
Пора домой, скоро ко всенощной. Солнце уже косится. Вдали золотеет темно выдвинувшийся над крышами купол Иван-Великого. Окна домов блистают нестерпимо, и от этого блеска, кажется, текут золотые речки, плавятся здесь, на площади, в соломе. Все нестерпимо блещет, и в блеске играют яблочки.
Едем полегоньку, с яблоками. Гляжу на яблоки, как подрагивают они от тряски. Смотрю на небо: такое оно спокойное, так бы и улетел в него.
Праздник Преображения Господня. Золотое и голубое утро, в холодочке. В церкви — не протолкаться. Я стою в загородке свечного ящика. Отец позвякивает серебрецом и медью, дает и дает свечки. Они текут и текут из ящиков изломившейся белой лентой, постукивают тонко-сухо, прыгают по плечам, над головами, идут к иконам — передаются — к «Празднику!». Проплывают над головами узелочки — все яблоки, просвирки, яблоки. Наши корзины на амвоне, «обкадятся», — сказал мне Горкин. Он суетится в церкви, мелькает его бородка. В спертом горячем воздухе пахнет нынче особенным — свежими яблоками. Они везде, даже на клиросе, присунуты даже на хоругвях. Необыкновенно, весело — будто гости, и церковь — совсем не церковь. И все, кажется мне, только и думают об яблоках. И Господь здесь со всеми, и Он тоже думает об яблоках: Ему-то и принесли Их — посмотри, Господи, какие! А Он посмотрит и скажет всем: «ну и хорошо, и ешьте на здоровье, детки!» И будут есть уже совсем другие, не покупные, а церковные яблоки, святые. Это и есть — Преображение.
Приходит Горкин и говорит: «пойдем, сейчас окропление самое начнется». В руках у него красный узелок — «своих». Отец все считает деньги, а мы идем. Ставят канунный столик. Золотой-голубой дьячок несет огромное блюдо из серебра, красные на нем яблоки горою, что подошли из Курска. Кругом на полу корзинки и узелки. Горкин со сторожем тащат с амвона знакомые корзины, подвигают «под окропление, поближе». Все суетятся, весело, — совсем не церковь. Священники и дьякон в необыкновенных ризах, которые называются «яблочные», — так говорит мне Горкин. Конечно, яблочные! По зеленой и голубой парче, если вглядеться сбоку, золотятся в листьях крупные яблоки и груши, и виноград, — зеленое, золотое, голубое: отливает. Когда из купола попадает солнечный луч на ризы, яблоки и груши оживают и становятся пышными, будто они навешаны. Священники освящают воду. Потом старший, в лиловой камилавке, читает над нашими яблоками из Курска молитву о плодах и винограде, — необыкновенную, веселую молитву, — и начинает окроплять яблоки. Так встряхивает кистью, что летят брызги, как серебро, сверкают и тут, и там, отдельно кропит корзины для прихода, потом узелки, корзиночки... Идут ко кресту. Дьячки и Горкин суют всем в руки по яблочку и по два, как придется. Батюшка дает мне очень красивое из блюда, а знакомый дьякон нарочно, будто, три раза хлопает меня мокрой кистью по голове, и холодные струйки попадают мне за ворот. Все едят яблоки, такой хруст. Весело, как в гостях. Певчие даже жуют на клиросе. Плотники идут наши, знакомые мальчишки, и Горкин пропихивает их — живей проходи, не засть! Они клянчат: «дай яблочка-то еще, Горкин... Мишке три дал!..» Дают и нищим на паперти. Народ редеет. В церкви видны надавленные огрызочки, «сердечки». Горкин стоит у пустых корзин и вытирает платочком шею. Крестится на румяное яблоко, откусывает с хрустом — и морщится:
— С кваском... — говорит он, морщась и скосив глаз, и трясется его бородка. — А приятно, ко времю-то, кропленое...
Вечером он находит меня у досок, на стружках. Я читаю «Священную Историю».
— А ты небось, ты теперь все знаешь. Они тебя вспросют про Спас, или там, как-почему яблоко кропят, а ты им строгай и строгай... в училищу и впустят. Вот погляди вот!..
Он так покойно смотрит в мои глаза, так по-вечернему светло и золотисто-розовато на дворе от стружек, рогож и теса, так радостно отчего-то мне, что я схватываю охапку стружек, бросаю ее кверху, — и сыплется золотистый, кудрявый дождь. И вдруг, начинает во мне покалывать — от непонятной ли радости, или от яблоков, без счета съеденных в этот день, — начинает покалывать щекотной болью. По мне пробегает дрожь, я принимаюсь безудержно смеяться, прыгать, и с этим смехом бьется во мне желанное, — что в училище меня впустят, непременно впустят!
14 августа Русская православная церковь отмечает Происхождения (изнесения) древ Креста Господня. В народе же первый день Успенского поста называют - Медовый Спас. В различных регионах Медовый Спас также называют Первый Спас, Маковый Спас, Мокрый Спас, Спас на воде, Лакомка, Медовый праздник, Медолом, Пчелиный праздник, Проводы лета, Спасовка, Маккавей.
Медовым Спас называют потому, что соты в ульях к середине августа заполнены, и пасечники приступают к сбору меда. Считалось, что если пчельник не заломает сота, то соседние пчёлы вытаскают весь мёд. По традиции разрешалось есть освящённый церковью мёд именно с этого дня. Мёд ели с хлебом или различными блюдами. Хозяйки пекли медовые пряники, блины с маком и мёдом, пироги, булочки, плюшки с маком. Селяне знали, что мёд обладает особой силой и пригоден для лечения многих болезней.
14 августа отмечается также день памяти семи ветхозаветных мучеников Маккавеев. И, как уже не раз бывало в русской истории, христианские обычаи своеобразно наложились на русские обычаи и обряды: день памяти Маккавеев слился с древним русским обрядом проводов лета и отмечается в народе как праздник Макавей — в кушаньях, подаваемых к праздничному столу, обязательно присутствует мак, который к этому времени созревает.
Спасом на воде Медовый Спас именован в честь малого водосвятия. На Руси было принято совершать крестный ход на естественные водоёмы для освящения воды. После крестного хода купались в воде и купали домашний скот, чтобы смыть грех и быть здоровее. Также именно в это время освящали новые колодцы и чистили старые.
После Медового Спаса уже не купались: лето клонится к закату, вода цветёт, птицы замолкают, пчела не носит сборы, грачи собираются в стаи и готовятся к отлёту, отцветают розы, отмечается отлёт первых ласточек и стрижей. Для селянина страдная пора, полевые работы, сенокос, жатва. Крестьяне готовят гумны, овины для хлеба нового урожая, пашни под озимые. Со Спаса начинаются проводы лета. Говорят: У Спаса всего в запасе: и дождь, и вёдро, и серопогодье. По погоде этого дня судят о том, каков будет третий Спас.
Поговорки и приметы Медового Спаса
- На первый Спас святи колодцы, купай в реке лошадей, защипывай горох, готовь гумна, паши под озимь.
- Паши под озимь, сей озимь.
- На Маккавеи собирают мак.
- Дождь на Маккавея — мало пожаров бывает.
- Отцветают розы, падают хорошие росы.
- С первого спаса и роса хороша.
- На первый спас олень копыто обмочил (вода холодна).
- Пчела перестаёт носить медовую взятку.
- Заламывай (подрезывай) соты.
- Во что Маккавеи, в то и разговенье.
- Первый Спас — на воде стоять, второй Спас — яблоки едят, третий Спас — на зелёных горах холсты продавать.
Яблочный Спас
19 августа 2017 года Русская православная церковь почитает Преображение Господа Бога и Спаса Иисуса Христа. Народное название праздника - Великий Спас или Яблочный Спас. К празднованияю Яблочного Спаса были приурочены многочисленные народные обряды. По народным приметам, Яблочный Спас означает наступление осени и преображение природы. Принято считать, что ночи после 19 августа становятся намного холоднее. До Спаса не позволяется есть яблоки и блюда из яблок. А вот в этот день, напротив, полагается срывать и освящать яблоки и другие фрукты нового урожая.
В народе в звисимости от региона Яблочный Спас называют также Спас, Второй Спас, Праздник первых плодов, Спас на горе, Средний Спас, Горохов день, Первые осенины, Осенины, Преображение.
Яблочный Спас ещё называют «первыми осенинами», то есть встречей осени. Считается, что этот праздник призван напомнить людям о необходимости духовного преображения. По традиции в этот день вначале угощали яблоками родных, близких, а также сирот, неимущих, как поминание об уснувших вечным сном предков, и лишь затем сами ели.
В старину все верующие люди непременно праздновали Яблочный Спас, пекли пироги с яблоками, варили яблочное варенье и угощали им друг друга. А вечером все выходили в поле, чтобы с песнями проводить закат солнца, а с ним и лето.
Поговорки и приметы Яблочного Спаса
- Какой второй Спас, такой и январь.
- Каков день на Второго Спаса, таков и Покров.
- Сухой день предвещает сухую осень, мокрый — мокрую, а ясный — суровую зиму.
- В этот день провожают закат солнца в поле с песнями.
- Встреча осени — Осенины.
- На второй Спас освящают яблоки и мёд.
- На второй Спас и нищий яблочко съест.
- До второго спаса не едят никаких плодов, кроме огурцов.
- Кто когда хочет (улететь), а журавль к Спасу.
- Когда ешь первое яблочко, «что надумано — сбудется, что сбудется — не минуется».
- Пришёл Спас — всему час.
- Пришёл второй Спас, бери рукавицы про запас.
- На второй Спас бери голицы про запас.
- Со второго спаса засевай озими.
- Если сев ржи придётся во время полуночного (северного) ветра, то — по примете — рожь выйдет крепче и крупнее зерном.
- Если при посеве ржи пойдёт дождик мелкий, как бисер, то это Бог об урожае весть подаёт; а если пойдёт ливень, то лучше и не продолжать сева, а скорее поворачивать оглобли домой.
Ореховый Спас
На Хлебный спас пекут пироги из нового хлеба. Освящали на Спас и колосья нового урожая. В народе говорили Спас - в достатке хлеба у нас, Третий Спас хлеба припас. От Спаса, который являлся границей между летним и осенним циклом работ, в некоторых местах начинали сев озимых, копали ранний картофель. С третьего Спаса начиналась и заготовка лесных орехов. Для праздничного стола хозяйки готовили выпечку и другие блюда с орехами. В большинстве сёл России в этот день не проходили большие праздники, поскольку начиналась подготовка к завершению летних полевых работ до наступления дождей. А вот в городах с этого дня начинаются великоденские гулянья. На Третий Спас устраивали ярмарки, торговали холсты и полотно, поэтому Сапс называют еще и Холщевым.
На третий Спас примечают отлёт птиц, особенно ласточек и журавлей. Считают, что ласточки отлетают в три Спаса. Если журавль отлетит к третьему Спасу, то на Покров будет морозно. В народе Спас считали днем отлета аистов. Было замечено, что если аисты начинали готовиться к вылету за неделю перед Спасом, то зима будет ранней и морозной, а весна теплой; если же после Спаса - осень будет теплая, зима поздняя, а весна холодная. Отлет аистов свидетельствовал о приближении зимы, а присказки напоминали Пришел Спас - и лето от нас, Спас - бери рукавицы в запас.
Поговорки и приметы Орехового Спаса
- Третий Спас хлеба припас.
- Хорош Третий Спас — зимой будет квас.
- Урожай на орехи — урожай хлеба на будущий год.
- Урожая на орехи двух лет сряду не бывает.
- Если журавль отлетит к третьему Спасу, то на Покров будет морозно.
- Отлёт ласточек.
- Ласточки отлетают в три раза, в три Спаса.
- Во что Евдокеи, в то и третий Спас.
- Первый Спас — на воде стоят; второй Спас — яблоки едят; третий Спас — на зелёных горах холсты продают.
- До Петрова дни взорать, до Ильина заборонить, до Спаса посеять.